Рука мастера протянулась в пустоту.
— Фиксатор.
Карлос вложил в растопыренную ладонь синий баллончик и с прежним вниманием продолжил наблюдать за действиями коллеги.
Элтон взболтал спрей, лёгким щелчком сбил колпачок с распылителя. Зашипел воздух, аэрозоль сверкающим облаком окутал фальшивое лицо, прочно склеивая молекулы маски друг с другом.
В горле запершило, Элтон прикрыл рот рукавом, но в итоге всё равно зашёлся в кашле.
— Готово… кхе!.. через минуту можно примерить, а пока… кхе-кхе!.. принеси мне выпить.
— Воды?
— Сам хлебай эту… кхе!.. гадость.
Санита притащил с кухни неразбавленного виски. Голдмахер выхватил стакан из рук, залпом выпил всё до последней капли. Алкоголь смягчил раздражающее действие закрепителя на гортань и трахею. Судорожные приступы кашля прекратились, но Элтон по-прежнему хрипел и дёргал шеей как индюк, пока ещё две порции спиртного не перекочевали в желудок.
Приятели ответственно отнеслись к первому заданию босса. Во время слежки за майором они сделали много фотографий. Элтон заказал в ателье срочного пошива форму, по снимкам нацепил на китель наградные планки в той же последовательности, даже юбилейный значок «300 лет АГБ» где-то раздобыл.
Карлос говорил: зря, мол, это всё, зачем беспокоиться, если можно снять мелочёвку с трупа, но Элтон сделал по-своему и оказался прав. Кровь попала и на значок и на планки, смыть её без следа всё равно бы не удалось, а так никаких проблем.
Помимо формы он озаботился сходством причёски, цветом волос и глаз. И если с первыми двумя пунктами не возникло проблем: краску и ножницы никто не отменял, то с зеркалом души пришлось повозиться. Майор обладал уникальным цветом радужки: бирюзовым с молочными прожилками, но Элтон и здесь оказался на высоте — объехал весь город и нашёл в какой-то захудалой аптеке на окраине контактные линзы подходящей расцветки.
Наступил самый ответственный момент — кульминация сложной подготовительной работы. Щёлкнув крышечкой пластикового футляра, Элтон вооружился миниатюрными щипчиками, цветные скорлупки по очереди покинули гнёзда с бактерицидным раствором, придавая глазам совсем другой вид. Осторожно, стараясь не повредить тонкий слой фальшивой кожи, Голдмахер снял маску, нацепил на лицо.
— И как?
— Обалдеть! Один в один, хотя нет… волосы немного по цвету не подходят.
— Волосы перекрашу, но что-то мне здесь не нравится. Элтон почти уткнулся носом в зеркало.
— Мне кажется, левый глаз немного сползает.
Голдмахер резко повернулся:
— Это всё ты виноват, дубина! Пристрелил бы майора и дело с концом. Как я завтра в Агентство пойду?
— Ну ты же умный, ты обязательно что-нибудь придумаешь.
— Конечно, придумаю, надо же как-то твои ошибки исправлять.
Он приник к зеркалу. Двойник в серебристом квадрате прижал пальцы к одной скуле, к другой, подтянул кожу на висках. Бесполезно. Верхнее веко левого глаза упорно не хотело возвращаться на место.
— Ладно, утром приклею к маске парик, попробую закрепить, чтоб глаз не сползал. Будем надеяться — это прокатит, но если нет, — под носом здоровяка вырос кулак, — берегись!
— Всё будет нормально, вот увидишь. Ты справишься, — Карлос расплылся в широкой улыбке, плавно отодвинул руку напарника и показал на труп: — А с этим что делать?
— А ты не знаешь?
— Честно? Нет!
Голдмахер застонал, прикрыв ладонью глаза:
— Ой, навязался ты на мою голову. Неси нож, я за мешком. Давай быстрей, времени и так мало.
Поздно ночью на городскую свалку въехала машина с погашенными фарами. Под колёсами зашуршали обрывки газет, захрустели обломки пластика, затрещали ржавые банки. Даже сквозь закрытые окна в салон проник неприятный запах от растущей в размерах горы мусора.
Скрипнули тормоза, из машины вышли двое в чёрных масках. Подсвечивая себе узким фонариком, широкоплечий поднял крышку багажника, сунул в зубы рукоятку карманного светильника, наклонился. Послышалась громкая возня, здоровяк крякнул и, поднатужившись, вытащил наружу продолговатый мешок.
На помощь пришёл напарник. Вдвоём они подтащили прорезиненный куль ближе к куче, раскачали и на счёт три бросили. Тёмная масса шлёпнулась на склон, покатилась, увлекая за собой мусор и застряла, зацепившись за деревяшку.
Послышался шорох шагов, приглушённо хлопнули двери, двигатель рыкнул и тихо зашелестел. Два светлых пятна упали на утрамбованную мусоровозами дорогу, постояли немного и побежали к белевшему вдалеке вагончику контролёра.
Цифры на табло будильника показывали 5.45. Утренние лучи пытались прорваться сквозь пыльные занавески непонятного цвета, но полностью выдохнувшись в борьбе, застревали в линялой ткани.
В сумерках узкой комнаты просматривались две кровати вдоль стен. Пятачок возле окна занимал старый стол со следами сигаретных ожогов и ножевых царапин. Побитые временем и краями табуреток ножки давно потеряли лакировку и выглядели не лучше столешницы.
О вчерашнем застолье говорили обрывки заляпанной жиром газеты, на которых кучками лежали рыбьи кости, головы и подсохшие кишки. Несколько зелёных мух ползали по зловонным курганам. Они обследовали волосатыми хоботками их содержимое и временами с жужжанием перелетали с места на место.
Давно немытая пепельница посреди стола утонула под горой мятых окурков. Два грязных стакана скромно приютились неподалёку. В одном из них плавала какая-то коричневатая жидкость, а из второго торчали кончики смрадно воняющих чинариков.